— Что это?
— Это гранки завтрашней газеты Правда… по московскому времени уже сегодняшней — сообщение о смерти генсека и перевод. Не объявлен руководитель комиссии по организации похорон, просто перечислили состав и всё. Горбачёв, правда первым номером идёт, а Романов вторым.
— Любопытно, — Рейган прочитал факс и отложил его в сторону. — Справочку по кандидатам можешь дать?
— Конечно, Ронни, — и Кейси положил на стол перед президентом кожаную папку с вытесненной эмблемой ЦРУ. — Для того и пришёл.
— Хм, — Рейган полистал содержимое папки, — а если на словах? Кто из них более выгоден для нас?
— По согласованному мнению наших аналитиков — Горбачёв. И я с ними согласен.
— Почему?
— Романов из старой гвардии, ветеран второй мировой, он жёсткий и авторитарный лидер, долго был первым лицом в Ленинграде, втором по значимости русском городе. Наверняка он будет укреплять дисциплину, как Андропов, закручивать гайки и совать нам палки в колёса при любой возможности.
— А Горбачёв?
— Он моложе, на войне не был, всё детство и юность провёл под Ставрополем…
— Где это?
— Юг России, рядом с Кавказом… так вот, с ним скорее всего удастся договориться по большему кругу вопросов, чем с Романовым. К тому же в прошлом году он ездил в Лондон, и Маргарет…
— Да-да, припоминаю, — тут же встрепенулся Рейган, — это было недавно в сводке.
— И Маргарет, — продолжил Кейси, — отозвалась о нём достаточно комплиментарно. К тому же в личной беседе с нашим послом она добавила, что на Горбачёва оказывает большое влияние его жена. А ты наверняка знаешь, что с подкаблучниками работать проще.
— Надо же, как интересно у нас дела закручиваются, — произнёс Рейган. — Оказать какое-то влияние на выборы нового генсека мы, как я понимаю, не в состоянии?
— Это уж точно, — ответил Кейси, — возможности нашего источника в Москве так далеко не заходят.
— А пожалуй, я съезжу на похороны Черненко, — объявил после недолгого размышления Рейган, — сейчас внесём изменения в состав нашей делегации — когда уж они там состоятся?
— Послезавтра, сначала у них идёт трёхдневный траур, а потом уж пройдут похороны.
— На Красной площади?
— Да, как обычно.
— Всё, решено — я еду в Москву, — и Рейган решительно набрал номер госсекретаря Шульца.
— Хелло, Джо, — сказал он в трубку, — у меня важный вопрос к тебе — зайдёшь?
Рейган выслушал ответ, потом оттранслировал его Кейси:
— Через десять минут будет — останешься послушать?
— Зачем? — удивился Кейси, — мы кажется все вопросы обсудили…
— А ты не хочешь прогуляться в логово русских медведей? — предложил ему Рональд.
— Не уверен, что это будет воспринято правильно нашими русскими коллегами… представь, что вместе с Брежневым к нам приехал бы тогдашний председатель КГБ… как его… Берия.
— Берию расстреляли тридцать лет назад, — меланхолично поправил его Рейган, — но в целом ты прав, наверно твоё присутствие будет нежелательным.
Лирическое отступление 2. Проблемы СССР 1985 года
Творческая интеллигенция, в общем, копила злобу, выплёскивая её на кухонных посиделках и первомайских шашлыках. Что её, интеллигенцию, затирают и кошмарят цензурой. А если б не затирали и не кошмарили, она бы, интеллигенция ого-го бы что выдала на поверхность, так что все рты раскрыли бы от изумления.
Но если вглядеться в существо проблемы, то получится совсем даже обратное — вспомним угар перестройки и вольно-незалежные 90-е годы. Много ли мировых шедевров мы получили из освобождённой от цензурно-партийных пут творческой прослойки? Да ни хрена подобного, по пальцам двух рук пересчитать можно, что достойной литературы, что кино-произведений (Балабанов-Пелевин… да и всё на этом). К тому же, если совсем честно, то упадок в этих областях начался уже с началом 80-х, примерно в это время закончился творческий толчок, который дала оттепель. Что там можно вспомнить из искусства 80-х? Разве что «Иди и смотри» да «Кин-дза-дзу»… ну «Собачье сердце» ещё возможно, каким-то чудом вышедшее от беспросветного в общем и целом Бортко.
Так что уныние творческой прослойки имело под собой не только мелко-субъективные но и жёстко-объективные основания.
Про коммунистическую идею уже никто не вспоминал даже в юмористическом ключе, все сроки обещанного наступления коммунизма закончились. А с кончиной Суслова об этом перестали говорить и в официальных выступлениях. КПСС медленно, но верно вырождалась в закрытую секту, приём в которую стоил рубль, а выход два — никто оттуда не выходил… ну не считая экстраординарных случаев, когда вдруг партиец совершал совсем уж выдающийся поступок, который покрыть никак было невозможно. Таких быстренько и тихо исключали, иногда задним числом.
Таким образом, общая картина общественного поведения была такой — рабочие ковали чего-то железного, а после работы баловались зелёным змием на троих. Крестьяне в общем занимались тем же самым, пахали-сеяли-жали, а в промежутках гнали самогон из приватизированного в колхозе зерна. Интеллигенты наливались злобой, но в какие-то действия это выливалось у очень малого процента. Руководители ритуально произносили правильные речи с трибун и строили планы на будущее. В дважды в год, 1 мая и 7 ноября, все коллективно посещали праздничные демонстрации… вот за эти строго следили, если не пошёл туда без объективной причины, оргвыводы самые неприятные могли последовать. А народ в общем-то и не отлынивал — после раздавленной в подворотне поллитры ноги сами несли к трибуне в первым секретарем, да и лозунги кричались как-то веселеее.
Система, короче говоря, закостенела и устоялась, дерево 20-30 летнего возраста. Пока оно молодое, это дерево, его можно гнуть и ломать во все стороны, а по истечении некоторого времени ничем его уже не возьмёшь, кроме бензопилы «Дружба». Но кто же знал, что дерево советского строя оказалось совсем не дубом и даже не сосной, а совсем наоборот тополем. Растёт быстро, но каждое лето досаждает аллергическим пухом, плюс к тому очень хрупкие они, тополя, от сильного ветра, не говоря уж про ураган, запросто может сломаться пополам. Доставляя много лишних хлопот коммунальным службам и обычным гражданам…
Однако всё вышесказанное никоим образом не относилось к советскому ВПК, здесь наоборот наблюдался расцвет и многочисленные прорывы в будущее. Вспомнить хотя бы Ту-160 или «Белый лебедь», впервые полетевший в 81, или Су-27, вставший на боевое дежурство в том самом 85-м, он опередил всех конкурентов на две голову и стал образцом для подражания в последующие 20 лет. В вертолетостроении также никакого застоя не наблюдалось — Ми-24 и Ми-8 были самыми покупаемыми моделями в мире. На выходе был прорывной Ка-50.
В космической отрасли на выходе была тяжелая ракета «Энергия» и многоразовый «Буран», а ещё вот-вот должна быть выведена на орбиту станция «Мир», тогда как у американцев, основных наших конкурентов в этой области, даже проекта орбитальной станции не имелось.
Вышла на накатанные рельсы программа строительства советских авианосцев (стыдливо называемых тяжелыми авианесущими крейсерами) — заложены «Рига», позднее переименованная в «Варяг» и «Ульяновск». Зенитные ракетные комплексы С-300 успешно прошли полевые испытания и стояли на вооружении с конца 70-х.
Глава 5. Пленум
11 марта 1985 года. Москва, улица Косыгина.
Романов вернулся в свою квартиру на Косыгина, предоставленную ему управделами Совмина, уже в первом часу ночи. Жена вчера уехала в Ленинград повидаться с дочкой, так что он один был в этих огромных трехкомнатных аппартаментах на третьем этаже. Он полистал сегодняшнюю прессу и сводку новостей, составленную его помощником, задержался на ситуации в Афганистане…
К марту 85-го стало совершенно очевидно, что советское руководство совершило большую ошибку, введя войска в эту страну в морозном декабре 79 года. Случилось ожесточённое противостояние двух внутриафганских группировок, в котором не было видно никаких просветов на ближайшие годы. Бабрак Кармаль при этом вёл себя так, как будто наши войска собираются прикрывать его вечно. В феврале были две успешные атаки оппозиции — на авиабазе Шиндант сгорели 11 бомбардировщиков Ил-28. А в Рухе Ахмад-Шах разгромил базу ДРА, так что в живых совсем никого не осталось.
